Желание убить закипело. В это же мгновение изменилась и природа этого желания. Это не было вызвано ее личной ненавистью или воспоминаниями из их “общего прошлого”.
Инес до дрожи захотелось встать и уйти. На мгновение она даже забыла, что на них смотрят другие. Казалось, если она будет видеть Оскара еще хотя бы на несколько секунд дольше или услышит от него еще одно слово, то не вынесет этого и сорвётся с места.
Нельзя все испортить из-за такого. Из последних сил она старалась сдерживаться. Оскар явно специально ее дразнил. Как бы подначивая ее избавиться от своей защитной скорлупы. Будто надеясь на это.
Инес ответила так, как ответила бы на такой вопрос любая обычная жена:
—…Я стараюсь как можно меньше думать о таких неприятных вещах.
Оскар всмотрелся в ее лицо, ведь ответ не оправдал его ожиданий. Затем он сказал так, словно не имел никакого злого умысла:
— Он же солдат.
— Конечно, мой муж верный подданный Его Величества Императора. Он не как остальные жители Мендозы, которые гонятся только за собственным удовольствием и всегда стремятся сохранить лишь свой комфорт.
— …
— Вот почему он сильнее. Чем человек сильнее, тем больше у него шансов выжить.
— Если смотреть на людей на поле боя из такого мирного места, то большинство из них кажутся именно такими.
Разве любой солдат не выглядел бы так? И в конце концов, не умрет ли один из них?
— Среди них, вы можете быть уверены, что мой муж особенно превосходен, поскольку вы его кровный родственник.
— Конечно. Мы же внуки Кальдерона.
— Да. И мой муж похож на него больше, чем кто-либо еще.
— Согласен. Карсель – уже моя гордость. Он добился многих достижений всего за один поход.
— Но что вы, Ваше Высочество, и я, простой человек, можем знать?
Инес криво улыбнулась. В такие моменты полезно было быть недоброй к миру. В том смысле, что не надо быть претенциозной и доброй к гаду, чтобы делать вид, что ничего не знает, или вести себя так, будто никакого злого умысла нет.
— В конце концов, я просто полагаюсь на Бога.
— “Просто полагаюсь на Бога”?..
— И те, кто молятся о его безопасности, и те, кто надеется, что он пострадает, одинаково живут под взором Бога.
— …
— Я буду надеяться и молиться сильнее, чем кто-либо другой, кто хочет, чтобы он потерпел неудачу. Терпя все невзгоды всю жизнь.
— Я одна из тех вещей, которые тебе приходится терпеть? -, спросил Оскар со слабой улыбкой. Выдержка Инес подверглась испытанию, но она сумела выстоять и спросила:
— Кем вы хотите стать, Ваше Высочество?
— Кем-то иным, чем тот, кого тебе приходится терпеть.
Голос его был даже нежным. Теперь ей приходилось сдерживаться, чтобы не рассмеяться.
Ей было невыносимо даже дышать с ним одним воздухом.
Тем не менее, Инес проявляла стоическое терпение исключительно ради Карселя, которого здесь не было.
— Тогда, прежде всего, моя жизнь должна проходить без нужды в молитвах.
— Это должно быть трудно, пока “твой муж” солдат.
— …
— Потому что ради него нужно много молиться. Не так ли?
Вместо подтверждения она прищурилась.
— Неудивительно, ведь солдаты на поле боя могут умереть в любой момент. Хоть я и знаю это, но когда вижу людей, которые снова и снова сражаются за свою страну и за свою честь, я крайне удивляюсь не как наследник Императора, но как человек. Посмотри на этих опытных офицеров средних лет. Идут вперед, даже несмотря на то, что нет никакой гарантии, что они выживут в будущем только потому, что выжили до сих пор, будто и вовсе не умрут. Ах… Может показаться, будто не имеет значения, даже если и умрут?
— …
— Чем больше люди переживают и чем больше знают, тем более смелыми они становятся, а не более самодостаточными. Понимание сути означает нахождение способа защитить себя от того же самого.
— Это ваш опыт?
— Дед Эскаланте говорил, что герою больше нужно незнание страха, чем умение сражаться. Чем больше знаешь, тем смелее нужно быть. Конечно, я человек, который не может быть таким героем, как те люди, Инес.
Оскар очень многозначительно назвал Карселя и его дедушку — “те люди”. Насколько ей известно, принц с раннего возраста чувствовал себя неполноценным из-за того, что Карсель удивительно похож на адмирала, так что не стоило обдумывать это особенным образом. Но…
— В последние годы своей жизни, после потери одной ноги, он иногда сетовал на то, что ему хотелось бы не возвращаться с поля боя и умереть там с честью. Он говорил, что сделал бы тот же выбор, если бы мог повернуть время вспять и не ввергнуть флот Ортеги в хаос войны. Но старик не мог вынести того, что не был способен позаботиться о своем личном благополучии. Потому что, проведя всю жизнь на поле боя, на закате лет он уже не мог подняться с постели без помощи слуги.
— …
— Но чего он боялся? Имя Ортеги известно повсюду. Никто не может отрицать его чести и заслуг, но он твердил, что смерть в битве была бы более почетной.
— …
— Будь осторожна. Твоего мужа может ожидать такой же исход.
Инес попыталась подавить отвращение, увидев его фальшивое доброе лицо и заботу о Карселе.
“… Он был настолько разгневан, что даже бросил пресс-папье в Его Высочество Оскара, который сообщил эту новость, и приказал превратить острова Лас-Сантьяго, их базу, в полную пустошь.”
Завоевание островов Лас-Сантьяго, которое по прогнозам должно было состояться в конце лета – начале осени, началось намного раньше, чем она помнила.
“Он поручил эту работу новому адмиралу, и тот рекомендовал несколько важных людей Его Величеству, и говорят, что имя Карселя было среди них. Они хотят непосредственно заранее специально повысить его до звания командующего и поручить ему командование 4-м флотом.”
Он знает. Зная это, он говорит ей о смерти Карселя и заставляет представить это. “Будь осторожна. Твоего мужа может ожидать такой же исход.” Ведь он похож на деда. Потому что знает, что Карсель скоро окажется в подвешенном состоянии.
Возможно, своими руками он ускорил войну.
— У моего Эскаланте есть обязанности, и он мне нравится как солдат. Но мои чувства не изменились бы, даже если бы он не был солдатом…
— Мне тоже трудно не любить тебя, Инес.
— …
— Я хотел тебя с тех пор, как мы были детьми. Я пытался убедить себя в том, что это глупая детская забава, но в глубине всегда знал, что это не так. Некоторое время я не мог принять, что ты так легко упорхнула, и, надоедая тебе, зачастил в Перез.
— …
— Может быть, даже больше, чем он, в течение очень долгого времени…
— Ваше Высочество.
Инес закрыла Библию и положила себе на колени.
— Я — жена Карселя Эскаланте, и дала клятву перед Богом.
— Знаю.
— И вы оскорбляете меня перед Богом.
— Как я могу тебя оскорбить… Я не решусь.
— Оскорблений было достаточно в качестве наказания за то, что я осмелилась отвергнуть вас на матче форменте. Можете ли вы уже, пожалуйста, остановиться?
Она очень старалась. Словно она была чьей-то женой, женщиной, пытающейся противостоять искушению другого мужчины.
— Оскорбление было нанесено Алисии Барке, а не тебе.
— Не доставляйте мне еще больше неприятностей.
— Это ты меня наказываешь, Инес.
— …
— Я думал, что наконец-то смогу видеть тебя снова, даже если издалека…
Оскар говорил скорбным приглушенным голосом:
— В Мендозе я очень долго получал наказание тем, что не мог видеть хотя бы прядь твоих волос.
Не может быть. Если он ее действительно помнит… Если помнит жену, которая снесла себе голову и умерла на его глазах. Он не мог так бесстыдно говорить о своей любви.
“Первоначальный” он знал бы. Знал бы, что ей это не понравится, но осознание того, что для него это не имеет значения, добивало.
Она считала абсурдом полагать, А й ф р и д о м что в мире есть еще люди похожие на нее. Но почему?
— Все хорошо. Мое терпение больше, чем ты можешь себе представить.
Почему кажется, что он помнит?
Казалось, будто голоса того времени, которое она считала своей первой жизнью, перекрывались голосами той первой жизни, которую она до сих пор не могла вспомнить. Голос человека, который чаще всего звал ее по имени. И этот противный голос Оскара.
Для Оскара не было никакой пользы в том, чтобы раскрыть свою осведомленность о прошлых жизнях для Инес, а также для самого себя. Еще нет. Он явно осторожничает. По крайней мере с ней.
— Но иногда я не могу вынести того, что ты находишься рядом с Карселем. Прошу, пойми это.
Выбраться из своей скорлупы – вот чего он хочет. Если он действительно помнит, то ему хочется поговорить о старых временах. Инес вдруг инстинктивно почувствовала, что он все помнит.
— Не думай, что я не уважаю твой выбор. Я просто думаю, что тебе подойдет лучшее место.
— Самое лучшее место для меня — это рядом с Карселем.
— Ты могла бы смотреть на мир с более высокого положения.
— Я родилась в Перез и стала членом Эскаланте. Думаете, мне хотелось бы чего-то большего, чем это?
— То есть тебя устраивает то, что ты принадлежишь Карселю Эскаланте?
— Но и Карсель принадлежит мне.
Оскар протянул к ней руку, будто ему было жаль ее. Инес отбросила его руку так, чтобы никто этого не заметил. Выражение лица принца исказилось.
— Он не знал твоей ценности. А я так хотел тебя с самого начала…
— Я сделала расчет, измерив значимость Карселя Эскаланте, потому что вы мне не нравились. К несчастью для него… Но теперь я знаю его настолько, что даже не смею его измерять.
— …
— Мы принадлежим друг другу. Если бы меня уважали и превозносили в роли вашей супруги, я всё же ни на мгновение не почувствовала бы похожего удовлетворения.
Некоторое время он сидел молча. Будто был в шоке. Наконец он поднялся с церковной скамьи:
—…Пойду повидаюсь с Мигелем.
Инес не ответила и ждала, пока он исчезнет. Однако, даже когда Оскар пропал из виду, было нелегко терпеть.
«Спрашиваешь, довольна ли я тем, что принадлежу Карселю Эскаланте? Так ты думаешь, что моя жизнь в качестве твоей вещи, игрушки твоих отвратительных фантазий была бы лучше? Все еще?.. Даже после того, как увидел, как “его вещь» умерла, он все еще хотел этого. Как он…»
Инес захотелось разорвать Библию. Хотелось немедленно последовать за Оскаром и расправиться с ним. Однако Инес помнила Анастасио и терпела, чувствуя, будто у нее горят легкие. Было страшно думать, что такие же Божьи шпионы, как Анастасио, могут откуда-то снова наблюдать за ней.
Вместо этого, она как в бреду вышла из часовни и пошла так быстро, будто за ней гнались. “Что нужно сделать, чтобы жить в мире без этого выродка? Хотя бы один раз. Хоть раз…”
— Инес!
За спиной послышались быстрые шаги. Инес изменила выражение лица и повернулась на знакомый любимый голос.
Озадаченные руки обняли ее.
— Инес, Инес…
— В чем дело?
Карсель обнял ее очень крепко. Он не заботился о том, что может причинить ей вред своей силой или будет ли ей некомфортно. Без колебаний Карсель с отчаянной силой обнял ее, словно тонул, и глубоко вздохнул.
— Карсель, что случилось?
— … Я услышал… что Его Высочество внезапно приехал… поэтому пошел в часовню, а ты… Его Высочество…
— Да.
— Черт возьми, Инес, тебя там не было…
В его голосе все еще слышалось отчаяние. Вместо того, чтобы дать ему понять, что он слишком сильно давит, Инес ласково похлопала его по спине, чтобы он успокоился.
— Что такое? Я же не ребенок, который теряется, стоит выйти на улицу.
— …
— Почему ты так удивлен?
Карсель медленно расслабился. Инес запоздало заметила, что он побледнел, а глаза растерянно расширились. Затем она протянула руку, чтобы проверить, нет ли у него температуры, но продолжала говорить небрежным тоном:
— Его Высочество сказал, что собирается увидеться с Мигелем. Вы бы встретились, если бы ты не пришел сюда. Ты пришел напрасно, что же делать?
—…Я пришел ради тебя, а не из-за Его Высочества.
— Ради меня?
— Ради тебя…
Он не мог продолжать говорить, поэтому смущённо улыбнулся и вытер лицо.